Годы войны-жизнь на грани смерти

Жизнь на грани смерти (из книги биографий солдат 2-ой мировой войны)

Исаак Шапиро родился 5августа1923года в городе Коростене, Житомирской области Украины. Призван в армию в январе 1942г. В июне 1942года окончил Ашхабадское военно-пехотное училище. С августа 1942г. Участвовал в боях Северо-Кавказского фронта. С сентября 1943г.по декакабрь194г.-в немецком плену. Контужен и трижды ранен. Инвалид 2-ой группы. В 1945году восстановлен в воинском звании лейтенант и демобилизован по инвалидности.

Награды: ордена Отечественной войны 1-ой и 2-ой ст., Красной Звезды и медали: «За оборону Кавказа», «За победу над Германией» и юбилейные. Под Новороссийском в августе 1942г. Меня, подготовленного за полгода лейтенанта, назначили командиром сапёрного взвода в 14-ый батальон 255-ой отдельной бригады морской пехоты. Я заколебался:

-Какой из меня сапер? Я пехотинец.

Командир батальона возразил:

- Ты не пехотный, а общевойсковой командир. Тебе саперное дело больше под силу, чем морякам. Так что давай, осваивайся, пока жареный петух не клюнул.

И я стал осваиваться. Война учит быстро. Она же учила как с солдатским юмором переносить голод и завшивленность, как терпеть осенние дожди без возможности просохнуть. Голодные, мокрые, завшивленные, злые на немцев потребовались мы на другом участке фронта. Немцы через горы рвались к Туапсе. Бригаде была поставлена задача: не допустить прорыва. Крейсер «Красный Кавказ» утром 7 ноября доставил нас в Туапсе. Потом автотранспортом подбросили нас к подножью гор. Далее скалы, поросшие лесом, горные ручьи. Рота, которой был придан мой взвод, должна была взять штурмом сопку 620 и закрепиться на ней. Немцы, по-видимому, нас не ожидали. Когда мы, после короткого артиллерийского и миномётного налёта, ворвались на сопку, фашисты бежали, оставив развернутую палатку какого-то командного пункта. Пара оседланных лошадей привязаны к дереву. Я решил посмотреть, что еще оставили фашисты, как вдруг на меня сзади наскочил и схватил за голову немецкий солдат. Каким движением я сбросил его с себя и обернулся, не могу вспомнить. Увидел его, когда он на четвереньках залезал в нору пещеры. Лезть за ним я не решился. Отошел в сторону от лаза и обнаружил небольшую нишу-окно а пещеру. Через эту щель увидел спину немца. Пару раз выстрелил из карабина. Когда я залез в нору, немец был мёртв. Первого фашиста записал на свой счет. 24 ноября батальон атаковал сопку 415.Здесь враг встретил нас хорошо подготовленной обороной. Мы понесли большие потери. Моему взводу было приказано подготовить проходы в минном поле на сопке. Я со взводом пополз вверх, обезвреживая мины. Вначале лес прикрывал нас от прямого обстрела. Подползая к опушке, я увидел катящуюся на меня сверху немецкую гранату с длинной деревянной ручкой. Успел прикрыть руками голову и тут же сильный удар в левую ногу перевернул меня на спину. Я стал сползать вниз.Меня подобрали санитары. Пока доставили в санбат, нога стала гноиться и чернеть. Майор-хирург решил, ради спасения жизни, ногу ампутировать. Как в 19 лет остаться без ноги? Я взмолился:

- Доктор, делайте что хотите, только спасите ногу. - Хорошо ,-смягчился он,-попытаюсь. Однако у нас даже лекарства для наркоза кончились. Выдержишь без наркоза? Я буду долго ковыряться в ране. -Потерплю…Потерплю…

Привязали меня к столу, и врач взялся за дело. Он вытащил из раны кусок моего брючного кармана и 21 осколок. Ещё 7осколков ношу в теле до сих пор. К концу января 1943г. Я уже стоял на своих двоих. Был счастлив. Попросился назад в свою бригаду. Тогда мы все были такими. Мне не отказали. Прибыл я в свой батальон, в Геленджик. Назначили командиром отдельного взвода ротных миномётов. 6 февраля мы высадились на том клочке земли, который два дня назад захватил отряд знаменитого майора Цезаря Куникова. В течение недели вели бои по расширению плацдарма. Потом окопались, укрепились. Не давали покоя немцам, а они нам. Мы несли большие потери, держались. После войны следопыты подсчитали, что на каждом квадратном метре «Малой земли» было более тысячи осколков от бомб, снарядов и мин. Наконец, 25 августа нас сняли с Малой земли и отправили в Геленджик для пополнения и, как нам казалось, для заслуженного отдыха. Но не тут-то было. Отдыхать не пришлось. В пополнение приняли тысячу человек осужденных и штрафников. Почти каждую ночь проводили учения по десантированию. И 10 сентября бригада была брошена на штурм Цемесской бухты с целью высадки десанта на Центральном пляже Новороссийска. А в бухте –морские мины. Ближе к городу бухта перегорожена в воде проволочной сетью. Наши плавсредства-катера. Морские охотники и мотоботы. Впереди шли торпедные катера. Огневая поддержка- с высоты Сахарная Голова и посёлка Кабардинка. И вот по команде «Полный вперед!» мы мчимся с погашенными огнями к берегу, навстречу заградительному артиллерийскому огню. Осужденные и штрафники должны своей кровью или жизнью смыть судимость. А мы… Мы должны выполнить приказ. Немногие достигли берега. Я был в их числе. Приводить миномёты к бою не пришлось: контузия на короткое время лишила сознания, кровь из левого уха залила лицо. Немецкие танки пошли против десанта. Мы оказались без противотанковых средств. Фашисты огнём и гусеницами рассчитались с нами. Ещё два ранения в грудь и в голову обессилили меня совсем. Когда я немног пришёл в себя, приподнялся, увидел трупы наших солдат, услышал крики и стоны раненых. Танков уже не было. Невдалеке от меня кричал командир минометной роты: у него торчала наружу бедренная кость. Он узнал меня и стал умолять, чтобы я его пристрелил. Не мог я этого сделать. Решил приободрить его: - Не дрефь. За жизнь надо бороться. И подумал: « А как быть? Сейчас появятся немцы и меня, как еврея, не задумываясь, пристрелят». Быстро зарыл в гальку свои документы. В кармане были фотографии и последние письма от родителей. Я не забыл и их спрятать туда же. Потом снял ордена Отечественной войны и Красной Звезды-их не для фашистов вручали. Пистолет засунул за спину, под брючный ремень. Кобуру выбросил и… потерял сознание. Таким меня и подобрали немецкие санитары. Затем вмести с другими ранеными отправили через Тамань в Керчь, в лагерь военнопленных. Там на допросе, рассчитывая сойти за русского, назвался Иваном Шараповым. Из лагеря меня перевели в тюрьму, а затем в лазарет для пленных офицеров. Я попал в одну палату с начальником штаба нашего батальона капитан-лейтенантом Костюком Однажды, когда мы были одни в палате, он сказал: -Иван, тебе здесь задерживаться нельзя. Бежать надо, и поскорее. Он как будто читал мои мысли. Он подобрал мне двух напарников для побега, договорился, чтобы перевязочную не закрывали на ночь. В перевязочной одно окно, зарешеченное снаружи колючей проволокой. Первый этаж. Нужно вынуть стекло, перекусить проволоку, и мы на воле. Только я начал отгибать гвоздики в оконной раме, как открылась дверь, зажегся свет. На пороге комендант с переводчиком: -Что вы здесь делаете?- спрашивает он и вынимает свой «Вальтер». Ответа он не дождался. Двое суток в карцере, без еды, мы ожидали смерти. Знали, что у фашистов суд скорый и строгий- расстрел. Но нас отправили в Севастополь. Оттуда морем- в Румынию, и далее товарняком вместе с другими пленными в Германию, в лагерь№326. Видно, нужен был фашиста рабочий скот. Эшелон вновь прибывших пленных разместили в отдельном блоке из трёх бараков. Предстояла проверка СС на выявление неугодных элементов. В их число входили и евреи. Однажды утром нас повели на работу. Ожидали комиссию. К счастью, у меня снова потекла кровь из уха. Я пошел в санчасть. Там меня встретил врач из пленных, осетин Зытоев, который лечил нас в Симферополе. Он меня сразу узнал. Ничего не спросив, процедил сквозь зубы: -Я тебя отправлю отсюда в более безопасное место. Обожди меня. Он долго не появлялся. Дольше ждать его было небезопасно. Я вышел во двор, в туалет. Оттуда прошмыгнул в барак. Он был возле плаца, куда вывели наш блок. Пленные были выстроены в колонну по восемь. Два немецких фельдфебеля проводили осмотр каждой шеренги отдельно. Подозреваемых отправляли в стоявшую рядом большую палатку, где, очевидно,сидела комиссия. Когда кончили осмотр, колонну развернули. Она двинулась в свои бараки. В бараке мой сосед по нарам, бывший полицай, сказал не: -Честно признаться, я думал, что ты еврей (так и сказал «еврей», а не жид). Но раз ты прошел эту комиссию, можешь быть спокойным. На следующий день пришел за мной солдат с автоматом. Приказал следовать за ним. Первая мысль: пришел дьявол по мою душу. Однако привёл меня в санчасть. Врач Зытоев вручил мне запечатанный конверт и сказал, чтобы я передал его лично в руки рентгенологу Костину из медкомиссии лагеря под городом Вупперталь. Здесь мне записали диагноз-туберкулез в закрытой форме- и оставили в туберкулезном блоке. Сюда немцы не заглядывали, боялись. Охрана из власовцев. И если заключенных лагеря использовали для работ в шахтах, то нас, туберкулёзников, не разборке развалин после бомбёжек. Союзники открыли второй фронт. Усилились бомбёжки. Советская армия- у ворот Германии. Немцы нервничали, сожгли эшелон с заключенными. В начале декабря 1944г. В лагерь прибыл немецкий холуй и предатель Власов агитировать в свою армию. Добровольцев не нашлось. Но прошёл слух, что могут забрать и без согласия. К этому времени я входил в группу побега. Нас было семеро. В конце декабря, ночью, одними кусачками делаем проход в трёх рядах колючей проволоки. Я и ещё двое успеваем скрыться незамеченными. Но не то охрана забеспокоилась, не то друзья не решились бежать, да только к нам никто не присоединился. В будках на садовых участках мы обзавелись рабочей одеждой. Пришли в город Швельм, чтобы легализоваться, в полицейском участке представились рабочими с Востока; пришли из разбомбленного дотла соседнего городка Эриоленцка. Нас пристроили на разборку развалин и выдали продкарточки. В марте в город вошли американцы. Для меня это была победа, свобода и конец жизни на грани смерти.