Шмуэль Неух Розенфельд

 дочь Белла описывает отца как человека, которого больше интересовала ежедневная утренняя молитва, чем своевременная уплата рассрочки за покупки в кредит. Шмуль-Неух, ходивший в синагогу с сыновьями, обычно возвращался оттуда самым последним. "Что отец делает там так долго? - писала в своей книге Белла. - Вероятно, евреи, которые молятся громко, мешают ему, и он начинает произносить свои хвалы Всевышнему только тогда, когда все собираются уходить (...) Отец на своем месте с лицом, обращенным на восток, качается влево, вправо, как дерево во дворе, которое видно из нашего окна. Шепотом, с прикрытыми глазами, оторванный от мира, он читает псалмы! Стихи уносятся, витают вокруг него" (Bella Chagall. Lumieres allumees. P.46-47). Шмуль-Неух был ревностным хасидом, и в его доме на стене много лет висел портрет ребе Шнеура Залмана. Для обучения своих сыновей он пригласил талмудиста, который жил в доме Розенфельдов и с которым он долгими вечерами любил беседовать на различные религиозные темы.

В своих воспоминаниях Белла отмечает, что отец был несколько отдален от дел местной еврейской общины, в чем сам он признавался с легкой грустью. Тем не менее, в архивных документах мне встретились сведения о том, что в 1894 г. в одном из принадлежавших Шмулю-Неуху на Офицерской улице в Витебске домов размещалась талмуд-тора - братство воспитания бедных, содержащееся обычно за счет общественной благотворительности (НИАБ, ф.2496, оп.1, д.4973, л.4.). В 1900 г. в списке старшин витебской талмуд-торы, которая имела два отделения, значился вместе с еще двумя купцами и Неух Розенфельд