Исаак Утин

 Александр Тарадай

История Утевских-Утиных

Чем больше я углубляюсь в изучение предков по линии Утевских и Фейгенбергов, происходящих из Гомеля, тем более невероятные открытия делаю. Хитросплетения реальных человеческих судеб сложны, и иногда мне кажется, что придумать это было бы просто невозможно.

Эта почти невероятная история основана на рассказе Бориса Самойловича Утевского[1].

В первой половине XIX века в г. Гомеле проживал Исаак Утевский, мелкий служащий одной фирмы, главная контора которой была в Петербурге. Исаака поженили рано, к тридцати годам у него уже было пятеро детей – четыре мальчика и одна девочка. Бедняк еле сводил концы с концами. Случилось так, что владелец фирмы, петербургский миллионер, заехал в Гомель. Ему почему-то понравился Утевский. Он предложил ему поехать на работу в Петербург, обещал крупное жалованье. В главной конторе тот быстро выдвинулся, оказался талантливым администратором и через пару лет стал управляющим огромной фирмы.

Владелец фирмы был уже не молод. У него не было ни детей, ни других наследников. Однажды он сделал Исааку следующее предложение: если тот примет православие, то он сделает его наследником всего своего имущества. Фанатически религиозный Утевский категорически отказался. Но его хозяин не успокоился. Он договорился с каким-то архиереем, крупным знатоком религии, чтобы тот как бы невзначай встретился на дому у хозяина с Исааком, затеял с ним разговор на религиозные темы, заинтересовал его. Архиерею эта миссия понравилась, и он в течение двух лет обрабатывал Утевского. Тот, будучи не в силах противостоять изощренному уму архиерея, искренне уверовал в православие. Хозяин его сдержал слово и сделал своим наследником. При крещении Исаак решил переменить фамилию Утевский на Утин, чтобы порвать всякую связь с прошлым.

Благодаря некоему случаю Утину удалось убедить свою жену – также фанатически религиозную – перейти с детьми в православие. Жена переехала в Петербург. Исаак Утин стремился дать детям отличное образование. Дети оказались одаренными, из шести сыновей Исаака Утина – четыре оставили заметный след в истории России:

Утин Борис Исаакович (1832-1872), юрист.

После окончания юридического факультета Дерптского университета – профессор Петербургского университета (с декабря 1858 г.). В феврале-марте 1861 года участием студентов в похоронах Т.Г. Шевченко (27 февраля) и в панихиде по жертвам расстрела манифестации в Варшаве (1 марта) начались студенческие волнения, и уже 24 марта университет был закрыт. В сентябре-октябре волнения возобновились, в декабре последовала высылка из Петербурга пятерых студентов – «зачинщиков» беспорядков. 32 студента были исключены из университета, который был опять закрыт. После этого вместе с группой либеральных профессоров – К.Д. Кавелиным, В.Д. Спасовичем, M.M. Стасюлевичем и А.Н. Пыпиным – подал в отставку в знак протеста против расправы над участниками студенческих волнений. С середины 1860-х гг. служил в Петербургском окружном суде и Петербургской судебной палате. Печатался в журналах «Современник», «Отечественные записки», «Русский вестник», с 1866-го – в журнале «Вестник Европы». Автор статей по вопросам права, законодательства, местного самоуправления. Утин был хорошо знаком и состоял в переписке с Чернышевским, Герценом, Огаревым, Стасовым[2] [3].

Утин Яков Исаакович (1839-1916), государственный деятель Российской империи, предприниматель, финансист. Тайный советник (1885, гражданский чин 3 класса, равен генерал-лейтенанту, этот чин имели министры или товарищи министра), сенатор.

Окончил юридический факультет Петербургского университета (1860). По окончании университета служил в министерстве юстиции, затем обер-прокурор одного из Департаментов Сената. В 1885-1916 гг. член (с 1903 – председатель) правления Петербургского учетного и ссудного банка – одного из крупнейших частных банков России, был близок к правительственным кругам, поддерживал дружеские и деловые связи с графом В.Н. Коковцовым (в 1904-14 гг. министр финансов, одновременно в 1911-14 гг. председатель Совета министров).

В 1906 г. участвовал в переговорах с представителями французских деловых кругов в Париже о предоставлении России крупного международного займа. Входил в руководство многих акционерных обществ и фирм: председатель правления крупнейшего страхового общества «Россия», директор правления общества Московско-Виндаво-Рыбинской ж. д., член правления Бакинского нефтяного общества, Общества железоделательных и сталелитейных заводов «Сормово», общества Алтайской ж. д., член совета Товарищества нефтяного производства братьев Нобель, Общества вагоностроительных и механических заводов «Феникс» и многих других[4].

Сын Якова Исааковича – Сергей Яковлевич – пошел по стопам отца на государственную службу. В 1917 г. – тайный советник, сенатор, обер-прокурор судебного Департамента Сената. После революции проживал в Туле по адресу ул. Киевская, 52. Дважды арестовывался – в 1927 и в 1932 годах. Умер в заключении.

Утин Николай Исаакович (1841-1883), участник революционного движения 1860-70 годов.

В 1858 г. поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета и до осени 1861 г. был прилежным студентом. Его работа об «Аполлонии Тианском» была удостоена золотой медали за «глубокую научную основательность», хотя соперником его выступил не кто иной, как Д.И. Писарев, получивший за работу на ту же тему лишь серебряную медаль.

Один из руководителей массовых студенческих волнений осени 1861 г., был арестован и до декабря содержался в Петропавловской крепости. Был тесно связан с Чернышевским, который через него был в курсе студенческого движения. Насколько были тесны его связи с Чернышевским, видно из того, что последний при аресте просил именно Н. Утину передать определенные сведения. В опубликованном впоследствии доносе на Чернышевского (от 5 июня 1862 г.) анонимный автор, обвиняя Чернышевского в «разжигании молодежи», называл Н. Утина «правою рукою Чернышевского». «Юношу бы за границу, – писал доносчик, – но навсегда, а Н.Г. – куда хотите»...

В 1862 г. Утин вступил в тайное общество «Земля и воля», в ноябре избран членом ЦК, участвовал в создании тайных типографий. В связи с угрозой ареста в 1863 г. эмигрировал (в ноябре 1865 г. заочно приговорен к смертной казни). В эмиграции сблизился с А.И. Герценом и Н.П. Огаревым, занимался доставкой их изданий в Россию. Вскоре из-за идейных и личных разногласий порвал с Герценом, в конце 1864 – начале 1865 г. на съезде русских эмигрантов в Женеве выступил его противником, с середины 1860-х гг. один из лидеров так называемой молодой эмиграции.

В 1867 г. в Швейцарии вступил в 1-й Интернационал, член его Славянской и создатель Русской секции (в 1870–72 гг. – секретарь), в 1868-70 гг. один из редакторов журнала «Народное дело» (Женева), который издавал вместе с Бакуниным. Одним из его помощников и агентов Русской секции был отец Н.К. Крупской. С конца 1860-х гг. поддерживал тесные связи с К. Марксом. По просьбе Утина К. Маркс стал почетным секретарем-корреспондентом Русской секции Интернационала. В 1870-71 участвовал в редактировании газеты «Эгалите» («L'Egalite») – органа Женевской секции Интернационала, был делегатом Лондонской конференции Интернационала (1871). Весною 1869 г., когда Нечаев прибыл после студенческих беспорядков в Женеву и очаровал Бакунина, Утин предостерегал его от Нечаева, а затем совсем разошелся с ним. Взаимное раздражение было так велико, что бакунисты напали на Утина и учинили над ним кулачную расправу. Утин, со своей стороны, собрал все материалы, характеризовавшие анархизм Бакунина и авантюризм Нечаева, и изложил их в брошюре, напечатанной в 1873 г. на французском и немецком языках.

Однако борьба с Бакуниным, по-видимому, утомила Утина. Выйдя победителем, он почувствовал себя разбитым морально. К середине 1870-х отошел от революционного движения, служил на предприятиях Л.С. Полякова в Румынии. В 1877 г. подал императору Александру II прошение о помиловании. Просьба Утина была удовлетворена. В 1878 г. вернулся в Россию, конец жизни провел на Урале, управляя Сергинско-Уфалейскими горными заводами барона Гинцбурга.

Прошение о помиловании и отъезд Утина в Россию дал Лаврову повод сказать об этом с горечью, как «об одном из ранних примеров крупного ренегатства в рядах русского социализма»[5][6][7].

Жена Николая Утина – Наталья Иеронимовна Корсини, дочь известного петербургского архитектора Иеронима Доминиковича Корсини. В 1860 г. под давлением движения за допуск женщин в университеты Петербургский университет решил принимать женщин в качестве вольных слушательниц. Первая женщина, явившаяся в Петербургский университет, была Н.И. Корсини, затем в аудиториях Петербургского университета появляются ее сестра Екатерина, А.П. Блюммер, М.А. Богданова, Н.П. Суслова, А.П. Суслова (муза Достоевского и Розанова), М.М. Коркунова, М.А. Обручева (Бокова, впоследствии – жена И.М. Сеченова, прототип Веры Павловны в «Что делать?» Чернышевского), Е.Н. и П.Н. Пыпины. Многие из перечисленных женщин впоследствии получили высшее образование и работали по специальности. Так, Н.П. Суслова была первой женщиной в Европе, получившей высшее медицинское образование (для этого ей пришлось выехать за границу), а затем и право практики в России. Университетский устав того времени запрещал обучение женщин в университете. Поэтому первые студентки стали своего рода знаменитостями. О них было много разговоров в обществе как о «передовых» девушках в лучшем случае и как о «предтечах разврата» – в худшем. За участие в студенческих волнениях 1861 года была арестована, в 1863 году вместе с мужем уехала за границу. С начала 1878 г. она в Петербурге, т. к. Утин покаялся в революционном прошлом и получил высочайшее разрешение на возвращение домой. Бурная молодость его супруги также осталась в прошлом. Она стала писательницей, публиковалась под своей фамилией и под псевдонимом Н.И. Таль, ее произведения печатались в «Вестнике Европы», «Деле», «Северном вестнике». Скандальный успех имел роман Н.И. Корсини «Жизнь за жизнь» (1885 г.), в котором излагалась личная драма А.И. Герцена. Год смерти мне не известен, но последняя пьеса «Банкир» была опубликована в 1913 г.[8][9][10].

Утин Евгений Исаакович (1843-1894), юрист, публицист.

В 1859 г. поступил на юридический факультет Петербургского университета. В 1861 г. арестован за участие в массовых студенческих волнениях, освобожден под гласный надзор полиции. В конце 1860-х гг. в ходе заграничной поездки посетил Францию, Италию и Германию. С 1870 г. помощник присяжного поверенного, с 1873 – присяжный поверенный Петербургской судебной палаты, выступал защитником на многих уголовных и политических процессах («нечаевцев», 1871 г.; «193-х», 1877-78 гг. и др.).

С 1866 г. один из ведущих сотрудников журнала «Вестник Европы», в котором вел раздел «Иностранное обозрение». После франко-прусской войны, тотчас по заключении перемирия, он отправился во Францию, присутствовал на заседаниях национального собрания в Бордо и описал свои впечатления в живых, занимательных очерках, помещенных также в «Вестнике Европы» (1871), позднее он сблизился лично с Гамбеттою и с редакциею основанной им газеты «République française». Книга Утина «Франция в 1871 г. Политические эскизы» (Спб., 1872), посвященная событиям франко-прусской войны 1870-71 гг. и Парижской коммуны, в 1873 г. запрещена постановлением Комитета министров «за весьма враждебное отношение к монархическому началу» (тираж уничтожен).

Во время русско-турецкой войны 1877-78 гг. – военный корреспондент на Балканах. Утин не только наблюдал, но и непосредственно переживал тяжелые испытания и невзгоды этой кампании.

Евгений Утин встречался и переписывался с Салтыковым-Щедриным, написал о его творчестве ряд статей. Сочинения: «Письма из Болгарии». Спб., 1879; Вильгельм I и Бисмарк. Спб., 1892; Из литературы и жизни. Т. 1-2. Спб., 1896[11][12].

Евгений Утин стал известен всей России благодаря его сенсационной дуэли с журналистом Александром Жоховым, которая широко освещалась в прессе. Предметом раздора послужила защита Утиным в суде молодого радикала Гончарова, обвиненного в распространении «возмутительных» политических листовок. Утин был вызван на дуэль за распространение слухов о том, что газетные статьи Жохова по делу Гончарова оказывали неподобающее влияние на слушания в суде и способствовали осуждению обвиняемого. Ситуацию осложнял любовный треугольник: молва обвиняла Жохова в том, что он, будучи в связи с женой Гончарова, оговорил его с целью устранить соперника. Дуэль закончилась трагически – Жохов умер от ранения в голову. За самой дуэлью последовало не менее сенсационное судебное разбирательство, к которому были привлечены многие выдающиеся журналисты и литераторы, в частности М.М. Стасюлевич, А.Н. Пыпин и А.С. Суворин. Утина защищал знаменитый адвокат В.Д. Спасович. Утин был осужден и приговорен к пяти месяцам заключения.

Широкое освещение в прессе этой дуэли, в том числе связанного с ней судебного разбирательства, контрастирует с той атмосферой секретности, которая традиционно окружала дела чести. В этом деле секунданты не только давали показания в суде – этого они, вероятно, не могли избежать, – но и рассказывали о дуэли друзьям в мельчайших подробностях. Особенно неприемлемыми с точки зрения кодекса чести выглядят пересуды о предполагаемой роли в конфликте госпожи Гончаровой.

Общепризнанным эквивалентом дуэли для женщины было самоубийство – в случае бесчестья женщина, подобно Лукреции, должна была убить не обидчика, а себя. В.Г. Кирнан поясняет: «Насильственное нарушение целомудрия было «хуже смерти», и уважающая себя женщина должна была в этом случае предпочесть самоубийство, так же как мужчина должен был предпочесть бесчестью гибель на дуэли». Самоубийство воспринималось как правильная реакция не только на потерю девичьей чести, но и на оскорбление вообще.

За дуэлью 1872 года между Евгением Утиным и Александром Жоховым, на которой Жохов погиб, последовали самоубийства двух женщин. Одна из них покончила с собой, потому что ее имя было опорочено в ходе конфликта между дуэлянтами. Год спустя без видимой причины убила себя и ее сестра. Вот как описаны смерть этих женщин и их надгробный памятник в современной событию журнальной статье: «Памятник – простой камень, заказан псковским помещиком Семеном Егоровичем Лавровым для общей могилы погибших от самоубийства дочерей его: Прасковьи Семеновны Гончаровой, не перенесшей смерти любимого ею Жохова, убитого на дуэли господином Утиным, и Александры Семеновны Лавровой, лишившей себя жизни вслед за неудавшейся попыткой отомстить господину Утину за смерть любимой сестры».

Тот факт, что Александра сначала как будто бы пыталась отомстить Утину, наводит на мысль о попытке чего-то подобного дуэли. Она совершила самоубийство только после того, как ее попытка не удалась. Ее пример, таким образом, еще раз демонстрирует взаимосвязь между дуэлью и самоубийством[13].

Присяжные поверенные (адвокаты) были наиболее прогрессивными представителями российской интеллигенции. Поэтому ситуация, когда у адвоката были ближайшие родственники-революционеры или сам адвокат участвовал в революционном движении, была типичной. Достаточно вспомнить, что отцом Е.Д. Стасовой – старой большевички, члена ЦК, был первый председатель Петербургского совета присяжных поверенных Д.В. Стасов. Весьма типична в этом плане биография В.И. Ульянова. Поэтому не удивительно, что у миллионера Исаака Утина сын Николай был деятелем I Интернационала, а сын Евгений – адвокатом.

Исааку Утину в Петербурге принадлежало несколько доходных домов. В одном из них поселился в 1856 г. после возвращения из ссылки М.Е. Салтыков. Он поступил на работу в министерство внутренних дел, которое позднее в своих произведениях назовет «Ведомством предвкушения свобод» и «Министерством Препон и Неудовлетворений». Взгляды Салтыкова получили свое воплощение в «Губернских очерках», завершенных в доме Утина и принесших ему известность. На титульном листе первого отдельного издания было напечатано: «Губернские очерки. Из записок отставного надворного советника Щедрина. Собрал и издал М.Е. Салтыков». Отныне «Щедрин» навсегда становится псевдонимом писателя.

Благодаря доходным домам имя Утиных оказалось «увековеченным» в современном Петербурге – в одном из них расположен ресторан «Дом купца Утина» (Конногвардейский бульвар, 17).

В[14] говорится, что Николай Утин происходил из петербургской купеческой семьи, в[15] – что он был сыном банкира. В действительности дело обстояло так: отец Николая после смерти хозяина стал владельцем многомиллионного состояния. Далекий от идей 1860-х гг., которыми были увлечены в то время его дети, он держал себя очень мужественно, когда его сыновей постигло наказание в виде заключения в Петропавловскую крепость, а также и тогда, когда Николай Утин, находившийся у отца на поруках, бежал за границу. Аресту Николая Утина придавалось большое значение, отца хотели самого посадить в крепость, и лишь благодаря гуманному отношению генерал-губернатора князя А.А. Суворова дело ограничилось домашним арестом.

«Меня могут арестовать, совсем разорить, – сказал старик одному из сыновей, – но что бы мне ни угрожало, ни под каким видом Николай не должен возвращаться»...

Но этот религиозный фанатик, ранее все свободное время проводивший в молитвах, живший аскетом, внезапно, будучи уже пожилым человеком, стал безбожником, начал кутить, вести разгульный образ жизни, бросать деньги направо и налево, и через несколько лет снова оказался бедняком.

Похоронены Утины на Новодевичьем кладбище Санкт-Петербурга, рядом с Исааком Осиповичем (Иосифовичем) Утиным (1812-08.09.1876) покоятся его сыновья Борис, Яков, Николай, Евгений, а также Александр (+21.05.1899, о нем мне ничего не известно), Лев (+26.12.1886, был нотариусом на Невском проспекте, имел минимум двух сыновей – Алексея и Владимира, Владимир Львович в 1917 г. был присяжным поверенным) и дочь Мария (+01.03.1870). На этом же кладбище похоронены поэты Майков, Тютчев и Фофанов, художник Врубель, шахматист Чигорин, адмиралы Эссен и Невельской. Кстати, родители Н.К. Крупской тоже соседи Утиных[16], за эти сведения также большое спасибо сайту http://funeral-spb.narod.ru/]

Евреев-выкрестов среди российского дворянства, казачьей старшины, государственных чиновников высокого ранга, генералов было достаточно много. «Как видим из переписи 1897, среди потомственных дворян 196 считало своим родным языком еврейский (среди личных дворян и чиновников – 3371)»[17], а ведь считать родным еврейский язык могли только выкресты в первом поколении (и то – не все), их потомки уже часто скрывали еврейское происхождение.

Но семья Утиных уникальна в российской истории и при этом мало известна широкой публике, достаточно сказать, что на сайте юридического факультета СПбУ перечислены многие его выдающиеся выпускники и преподаватели, указано даже, что 4 премьер-министра России закончили этот факультет (Штюрмер, Керенский, Ульянов, Путин), а фамилия Утиных упомянута только в связи с Наталией Корсини.

И наконец: судя по[18] Исаак Осипович (Иосифович) Утевский-Утин был родным братом моего прапрадеда Берка Утевского.

Литература

[1] Утевский Б.С. Записки юриста. Из неопубликованного. М. Юрид. лит-ра. 1989 г. 304 с.
[2] Российская Еврейская Энциклопедия, http://rujen.ru/
[3] Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона.
[4] Российская Еврейская Энциклопедия, http://rujen.ru/
[5] Российская Еврейская Энциклопедия, http://rujen.ru/
[6] Большая советская энциклопедия.
[7] Малая советская энциклопедия.
[8] Павлюченко Э.А. Женщины в русском освободительном движении от Марии Волконской до Веры Фигнер. М., Мысль, 1988. С. 1-272.
[9] Шабанова А.Н. Очерк женского движения в России. Иваново, 1996.
[10] Утина-Корсини Н. Банкир: Пьеса. – СПб.: Современная театральная библиотека К.П. Ларина, 1913. – 73 с.
[11] Российская Еврейская Энциклопедия, http://rujen.ru/
[12] Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона.
[13] Рейфман И. Ритуализованная агрессия: Дуэль в русской культуре и литературе. М.: НЛО, 2002, с. 21-94.
[14] Большая советская энциклопедия.
[15] Малая советская энциклопедия.
[16] Новодевичье кладбище / Сост. Маркина Н.Л., Рогулина Н.В. и др. СПб., 2007, стр. 454.
[17] Солженицын А.И. «Двести лет вместе. Часть первая»: Русский путь; Москва; 2001.
[18] Утевский Б.С. Записки юриста. Из неопубликованного. М. Юрид. лит-ра. 1989 г. 304 с.